Настроения в народе редко бывали однозначными. Обычно реакция на новые жизненные явления бывала двойственной, противоречивой. Если наше племя вырождается, если наша слава в упадке, а былой блеск нашего королевства тускнеет, то разве причина тому не гнев духов-хранителей и предков?
Легко ли было крестьянину восстать против власти вождя, если он знал, что от вмешательства того зависит благорасположение предков? Легко ли было молодежи оспаривать привилегии старейшин? К чему подталкивала необходимость, если в то же время он сознавал, что от старейшин может зависеть плодородие полей?
В этих представлениях была выражена идея единого потока жизни, который объединял равно живых и мертвых. Долгом живущих оставалось следить за тем, чтобы этот поток, от которого зависело процветание общины, не ослабевал. Вот в частности, почему бесплодие становилось не только несчастьем, но и позором женщины, пусть невольно, но наносящей ущерб численности общины. Здесь же заключалась одна […]
За бросающейся в глаза противоречивостью архаичного сознания стояла сложность понятий, которыми оно оперировало, многоплановость отдельных, как конкретных, так и общих, представлений архаичного человека. Эта двойственность понятий хорошо раскрывается в необычных ситуациях.
Крестьянин часто видит, чем вызваны многие весьма важные явления действительности. Ее носитель, вождь племени или государства, обычно скрывался за плотной завесой мистических обрядов. Сама сущность власти была таинственна.
|
|
|